Без еврейского государства весь Ближний Восток выпадет из-под влияния США
Исторически главным врагом Израиля как государства были отнюдь не арабы, сопротивление которых носило весьма хаотичный характер.
Главным противником самой его идеи была Британская империя, на контролируемых которой территориях он создавался, а сторонниками — Советский Союз и США, использовавшие его возникновение как элемент подрыва подлежащего утилизации уходящего глобального конкурента.
Именно поэтому Сталин спас Израиль сразу после его провозглашения поставками чехословацкого оружия (перевозимого американскими ВВС, летчики которых для этого уволились, выкупив за доллар свои транспортные самолеты, — а потом вернулись на службу, продав самолеты обратно). Еще более важным стало командирование «в один конец» нескольких тысяч опытных, прошедших фронт одиноких евреев-офицеров (отчасти из-за этого потом в СССР возник миф о том, что евреи воевали меньше других национальностей).
Англия как государство сопротивлялась идее Израиля (поддерживавшейся в том числе банкирами Сити) как могла, во время Второй мировой войны отвлекая свой флот от борьбы с Германией на перехват еврейских беженцев от Гитлера, а вооруженные силы — на гноение их в специально созданных концлагерях. Еврейские террористы убивали отнюдь не только арабов — под руководством будущего премьера Бегина они, среди прочего, уничтожили британского министра по делам Ближнего Востока Гиннесса и взорвали отель «царь Давид», в котором располагалась британская администрация (погибло 92 человека).
Создание Израиля стало началом реальной деколонизации Британской империи, ее первым актом, — и, даже если это и подзабыли «эффективные менеджеры» в Тель-Авиве, об этом хорошо помнят чувствующие себя обделенными наследники умершей империи в Лондоне.
Можно предположить, что первоначальный успех изуверской атаки ХАМАС 7 октября, обеспеченный не только необычно хорошей организацией и оснащением нападавших, но и не менее необычным снятием израильского контроля за частью границы, стал результатом британского влияния.
Стратегический смысл нападения заключался прежде всего в срыве уже практически заключенного под контролем США договора о нормализации отношений между Израилем и Саудовской Аравией, — договора, к которому затем аккуратно подтянулся бы Иран, стабилизировав тем самым Ближний и Средний Восток. (США не испытывали восторга от этой перспективы, но готовы были потерпеть иранцев.)
Это стало бы прекрасным подарком Байдену и в целом американским демократам к президентским выборам, который мог бы обеспечить им победу даже в нынешних условиях, — но стабилизация практически аннулировала влияние Англии в некогда «ее» регионе.
Выиграли бы все (включая в конечном итоге даже ХАМАС и «Хезболлу»), — но для Англии это оказалось бы крайне болезненным ударом.
Кошмар же успешной террористической атаки сохранил (а возможно, и упрочил) ее влияние.
Этот же кошмар решил, пусть и временно, внутриполитические проблемы Израиля, сплотил ужасом его общество (как теракт 11 сентября 2001 года временно сплотил общество американское) и направил энергию его внутренних противоречий вовне — на все, хотя бы теоретически связанное с палестинцами под по-человечески понятным лозунгом «никогда больше».
Однако по высказываниям Министра обороны о «людях-животных», по характеру «выравнивания городского ландшафта» Газы и некоторым особенностям информационной политики складывается устойчивое представление, что воодушевленные этим «эффективные менеджеры» Израиля обратились для «окончательного решения» палестинского вопроса к «лучшим» из известных им практик, описанным Ветхим заветом, а затем — и Нюрнбергским процессом.
Требование к 1,1 млн. жителей Газы переместиться на юг сектора представляется определенным продвижением к гуманизму, так как свидетельствует о признании руководством Израиля хотя бы в теории существования мирного палестинского населения (что последовательно и открыто отрицается массой русскоязычных либералов, вероятно, глубоко разочарованной неудачей «окончательного решения» русского вопроса в 90-е годы).
Однако с учетом объективной невозможности быстрого переселения таких масс людей это в неявной, но совершенно однозначной форме означает постановку задачи физического истребления нескольких сотен тысяч человек, — как прямым уничтожением задержавшихся на севере сектора Газа, так и вымариванием без применения оружия путем перемещения их на заведомо не приспособленную для жизни территорию.
То, как это видится и осуществляется сегодня, производит впечатление даже не этнической чистки, а вполне очевидного, наглядного и, более того, демонстративного геноцида. Более того: в силу своей откровенности и обосновывания официальными лицами этот геноцид претендует на введение де-факто в качестве нового общепринятого стандарта и внутренней политики, и международных отношений (который в случае успеха этой попытки в будущем будет применяться и к самому Израилю).
Вместе с тем сегодня как надежды на вовлечение в конфликт соседних с Израилем стран, так и опасения этого не обоснованы. Конечно, США могут «под сурдинку» нанести удар по Ирану (не просто так же они тратят деньги, чтобы перекинуть в регион вторую ударную авианосную группу): раз демократам не удалось выиграть выборы, выставив Байдена великим миротворцем, они могут попытаться добиться того же результата, выставив его великим завоевателем. Однако на Третью мировую войну и тем боле Апокалипсис это не тянет.
В целом арабский мир не шевельнет пальцем ради спасения во многом раздражающих его палестинцев: их соседям, во многом вовлеченным в разнообразное сотрудничество с Израилем, так же безразлична их судьба, как во время прошлого геноцида соседям гитлеровской Германии была безразлична судьба евреев, оказавшихся под властью прошлых национал-социалистов.
Но вот моральная позиция в отношении «новой нормальности» Израиля, — причем не только арабского, но и основной части незападного мира (а также его огромных и все более влиятельных анклавов внутри «коллективного Запада»), — будет столь же безупречной, как и у послевоенного мира в отношении Холокоста.
И именно эта позиция, именно взгляд на израильтян через призму кровавого бетонного крошева, в которое с немецкой методичностью уже отчасти начинает превращаться Газа, и может стать фатальным для будущего существования государства Израиль.
Не завтра и не в следующем году: мы знаем ответ на вопрос начала века «доживет ли Израиль 2025 года», — но никто больше не может сказать, на сколько именно он переживет эту дату.
Поскольку из четырех основных глобальных еврейских проектов (каббала, традиционализм, сионизм, финансовый империализм) Израиль как государство является сутью только одного (и представляет серьезную ценность только для другого), скорбь по нему станет частью великой еврейской культуры и личной трагедией миллионов семей по всему миру, но отнюдь не значимым политическим катаклизмом.
Англия же, вернув под свой контроль Ближний и Средний Восток (потому что без Израиля он выпадет из сферы влияния США весь, как уже выпала Саудовская Аравия), если и не воссоздаст кусок империи, то, во всяком случае, создаст в распадающемся мире свой собственный макрорегион, триумфально вернувшись в число ключевых держав новой, постглобалистской эпохи.
Практики сходятся: в 1938 году в Мюнхене английские элиты начали Вторую мировую войну направлением Гитлера на Восток, чтобы тот сломал себе шею, дискредитировав свою идеологию и свой народ чудовищным изуверством, — но этот шаг стал началом конца Британской империи.
Сегодня одной удачной террористической атакой, насколько можно судить, Англия (или весьма эффективные элементы британской элиты) сквиталась с Израилем, направив Нетаньяху по тому же самому пути, которым 85 лет назад пошел Гитлер, — но теперь этот же путь может стать актом возрождения Британской империи в качественно новом виде.
Конечно, израильтяне еще могут вновь победить британцев, — но для этого нужно проявить милосердие либо стратегическое мышление, равно не свойственные, как мы слишком хорошо знаем по собственному опыту, либеральным «эффективным менеджерам».
