Идейная «франшиза» СССР делает их естественным ориентиром для коммунистов мира
В России наблюдается устойчивый рост популярности левой идеи. Об этом можно судить по отношению к «бренду № 1» русской истории Владимиру Ленину. Особенно среди молодых.
По состоянию на 2024 год, положительно оценивают его роль две третьих населения (67%). «Отрицательно» — лишь 17%. Остальные пока колеблются, но динамика процесса очевидна: если в 2006 году фанатов Ленина было 40%, то в 2012-м уже 49%, в переломном 2014-м (Крым вернулся на Родину!) — 51%, в 2016-м — 53%, в 2017-м — 56%. Впереди триумф? Да.
Ренессанс позитивной оценки Ильича начался после мрачного десятилетия 90-х, когда у руля страны стояли антикоммунисты. Но их политика оказалась настолько бездарной — Россия была в упадке, нищете, едва не распалась, что со временем наверху стали происходить определённые перемены. Власть, пусть и вынужденно, стала учитывать и народ тоже.
Вот только масштабных кадровых изменений пока не произошло. Экономический блок и сейчас инфильтрован людьми, чьим кумиром, кажется, был и остаётся Пиночет. Ну, или Хавьер Милей, если обращаться к современности. Разве что они менее эксцентричны и творят свои дела втихаря. В любом случае, таких как Че Гевара (первый глава кубинского центробанка!) среди них нет.
Но если сравнивать с Украиной, в России всё не так уж и плохо. Крупнейшая из бывших советских республик, наша историческая колыбель («Киев — мать городов русских», говорят в народе), после захвата крайними националистами при поддержке Запада превращена ни только в Антироссию, но и в антикоммунистический анклав. Компартия там запрещена.
В этой связи интересны процессы, происходящие на фронте — в зоне СВО. Рядовые бойцы нашей армии водружают над освобождёнными ими русскими городами красный флаг, чаще, чем какой-либо другой. Символ военной силы, которую имел СССР? Да, но и символ силы справедливой социальной системы, которая была тогда в нашей стране. Люди помнят.
Глядя на красное знамя, развевающееся над Бахмутом (Донбасс), ни один правый либерал в среде российских чиновников скрежетал зубами от ненависти. Но они вынуждены терпеть стремительно меняющуюся реальность. Война заставила их сдержать свою алчность и начать, наконец, делиться с простыми людьми, с народом.
Бюджетные деньги полились на военные заводы, в промышленность, в социальные низы в целом. Человек труда стал опять уважаем. Ему не ставят больше волчьих условий при найме на работу, а не нравится — пошёл вон. Его холят, лелеют, за ним охотятся, поддерживают, уговаривают, просят… До социализма далеко, но это уже необратимо.
Происходящее подтверждает правоту российских левых, годами утверждавших, что дикий капитализм вреден России, что кредо «человек человеку — волк» не для нас, что социализм в его советском изводе был наивысшей точкой развития русской цивилизации, её главным вкладом в мировую историю и глупо самим перечёркивать, отказываться от этого наследия.
При этом ясная патриотическая позиция коммунистов в связи с СВО не оставляет шансов их критикам справа. Десятки активистов сражаются с оружием в руках, многие пошли добровольцами, помогают фронту со снабжением. А как ещё могло быть, если на Украине славят гитлеровский нацизм, запрещают левых, убивают по национальному признаку?
Фактически спецоперация развеяла тщательно культивируемый миф о якобы недостаточной патриотичности левых.
Пролетарский интернационализм (и шире — братство всех работников наёмного труда, четвёртого сословия) не противоречит любви к Родине. Некоторые даже употребляют термин «национал-большевизм».
Здравосмыслие — вот что отличает российских левых. По этой причине их отношение, например, к мигрантам не слепо восторженное, как в Европе, где в них видят жертвы режимов и готовы бесконечно содержать на пособиях, а то и делиться собственными жёнами, искупая вину, пока те не начнут сколачивать банды, терроризируя местных.
В России сейчас практически все общественные силы понимают, что ожидать от мигрантов адекватности в память об общем советском прошлом неразумно, ибо новое поколение пришельцев его не помнит и было воспитано, скорее, в традициях местных малых национализмов, а потому ведёт себя в гостях соответственно — как захватчики.
Прежде чем объединиться, следует решительно размежеваться. Так, кажется, говорил Ленин, хотя и по другому поводу. Подход этот употребим как методология и к массе других проблем. В том числе к миграции, отношениям с бывшими братскими народами: сначала разделимся, вы устроите жизнь у себя дома, а затем будем ездить друг к другу в гости.
Предлагая мигрантам сначала изжить в своих странах пережитки средневековья, а лишь затем налаживать, если нужно, хоть какое-то общежитие, русские коммунисты разумно консервативны в вопросах, составляющих суть человеческой природы, отвергая крайние формы, как нездоровую моду. Сексуальная революция — не их путь.
В этом левые вполне совпадают с доминирующими настроениями и в российской власти, и в других частях политического спектра, и среди обывателей тоже. Насаждаемая Западом ЛГБТ*-тема оставляет равнодушными русских людей. Агрессивное продвижение тезиса о «нормальности» половых девиаций выдаёт чей-то политический заказ. Россия тут вне игры.
Соответствие повестки левых психоисторическим основам российского общества объясняет их заметное присутствие и влияние почти на всех этажах общественной пирамиды. От парламента, где царит КПРФ, оставаясь второй силой в российском политикуме, до низовых общественных структур, играющих на региональном и муниципальном уровнях.
Правда, последним нередко приходится тяжело. Их противники не гнушаются использовать для противодействия оппонентам властный ресурс даже там, где это делать не следует. Пример — один из координаторов непарламентского «Левого фронта» скоро год как находится в тюрьме всего лишь за высказывания в Сети. Помогают ему старшие товарищи.
Но только лишь держать фронт, обороняться, уже недостаточно. Что с расширением пространства доминирования левых идей?
Крайне перспективным выглядит вторжение левых в такую сверхсовременную сферу, как платформенная экономика, в которой занято уже свыше 10 млн россиян. И эта цифра растёт с каждым месяцем. Прогноз — десятки миллионов.
Бурное развитие цифровых сервисов закономерно, по Марксу, привело к усилению противоречий между трудом и капиталом. Так появился профсоюз «Новый труд», защищающий права самозанятых. Чтобы работа на цифровых платформах не превратилась в новое рабство требуется особое правовое регулирование отрасли, настаивают профактивисты.
Так что левая идея обретает сейчас в России новую жизнь. Развив новые формы на национальном уровне она может (должна?) перекинуться на уровень глобальный. Идейная «франшиза», унаследованная российскими левыми от Советского Союза, делает их как бы естественным ориентиром для братьев по идеологии повсюду в мире.
Согласно ленинской доктрине, для успеха социального прогресса во всей его исторической неизбежности требуется, чтобы созрели не только субъективные, но и объективные предпосылки. К последним можно отнести резкий рост мирового неравенства и множащиеся примеры империалистических конфликтов, охватывающих мир.
А субъективные созрели давно. Главная задача российских левых сейчас — держать, не ронять, красный флаг. На будущее. «Мы это дело начали. Когда именно, в какой срок, пролетарии какой нации это дело доведут до конца, — вопрос несущественный. Существенно то, что лёд сломан, что путь открыт, дорога показана», — говорил Ильич.
