Окончание статьи о «репарациях» Западу или же дани за разрешение на узурпацию власти
В прошлой статье «Репарации или плата за разрешение на узурпацию» мы говорили о том, что никакого обязательства платить кому-либо «репарации за проигрыш в холодной войне» у России как государства нет. Как человек, в «лихие 90-е», то есть в период, когда, собственно, только и могли сформироваться какие-либо требования к России в связи с окончанием холодной войны, допущенный к значительному объему документов, включая секретные, я свидетельствовал, что никакой даже речи в тот период не шло о какой-либо обязанности России как «проигравшей» или как правопреемника «проигравшего» СССР нести какое-либо бремя проигравшего, подчинять свою внутреннюю и внешнюю политику иностранным интересам и силам и, тем более, платить кому-либо репарации.
Важно напомнить, что все, происходившее в тот период, включая самые что ни есть ныне очевидно антинациональные решения, все это обставлялось и подавалось как исключительно для народного, в конечном счете, блага. А все, кто был не согласен, возражал и пытался этому помешать, выставлялись отнюдь не отказывавшимися «платить репарации победителям», а просто как какие-то отсталые, необразованные, непонимающие современного мира.
Например, в основных газетах осени 1995-го года легко найти массу публикаций о том, как эти отсталые «ортодоксы» из тогдашнего Совета Федерации (отказавшиеся сдать все наши природные ресурсы оптом Западу) «мешают пролиться на страну золотому дождю иностранных инвестиций»…
Позднее, в 1997 году, Дума «недопонимала» ценности Европейской энергетической хартии, когда с подачи Счетной палаты России (мы дали отрицательное заключение) отказалась ратифицировать Договор присоединения к этой Хартии — тот самый Договор, отсутствие ратификации которого и позволяет нынешним властям России отказываться выполнять решение Гаагского третейского суда и платить пятьдесят с лишним миллиардов долларов акционерам ЮКОСа.
А несколько ранее, весной 1995-го года, первый, выборный, Совет Федерации тоже подвергался обструкции — за то, что категорически отказывался одобрить принятый тогда Думой закон, выводящий главную финансово-экономическую власть государства — Центральный Банк — из всей системы разделения властей, из хотя бы теоретической подконтрольности и подотчетности народу. Дважды Совет Федерации отклонял этот, как теперь, после замораживания Западом наших золотовалютных резервов, стало очевидным уже всем, по сути, просто антинародный закон. Чего стоит лишь одна содержащаяся в нем исходно лицемерная и нереализуемая норма о том, что государство не отвечает по обязательства ЦБ, а ЦБ — по обязательства государства: так и в связи с претензиями к кому же сейчас Западом заморожены золотовалютные резервы нашего Центробанка?
Но в период протаскивания этого закона никто даже не заикнулся о том, что мы (Совет Федерации) якобы обязаны согласиться — что это наши «обязательства проигравших в холодной войне». Нет, просто преодоление вето Совета Федерации осуществлялось в Думе, буквально, как спецоперация (не путать с нынешней военной — я использовал этот термин в описании продавливания закона о ЦБ еще в далеком 2003-м году в своей книге «О бочках меда и ложках дегтя»): без предупреждения, без приглашения представителей отклонившего закон Совета Федерации, без прессы — один раз в обеденный перерыв, один раз, практически, по окончании содержательной части заседания, буквально, в «разном», при полупустом зале расставленные заранее нужные люди бегали и нажимали на кнопки, обеспечив две трети списочного состава голосов «за»…
В чьих интересах тогда продавливался такими методами закон, сделавший нашу финансовую систему, по сути, колониальной? А ведь ключевые лица, протаскивавшие этот закон, были затем щедро вознаграждены, и отнюдь не зарубежными получателями «репараций», а нашими же российскими властями: ключевого из них сначала назначили министром финансов, а затем (и до ныне) держат руководителем одного из крупнейших государственных банков.
В чьих интересах с помощью этого инструмента, выстроенного как, без преувеличения, всемогущий, почти три десятилетия проводилась политика обескровливания национальной экономики, недопущения развития более или менее сложных производств с длительным технологическим циклом и большим количеством подрядчиков? Наконец, в чьих интересах вырученные от продажи наших энергоресурсов валютные средства не использовались на развитие, а складировались и отправлялись на Запад? Очевидно.
Но повторю: ни при продавливании закона о ЦБ, ни затем при проведении, скажем мягко, странной, по сути, антинациональной финансово-экономической политики, о том, что это не в наших интересах, но мы, вроде как, вынуждены, обязаны действовать в ущерб себе и в интересах «победителей в холодной войне», речь никогда всерьез не шла.
То есть, если это были обязательства, то не государства Россия, а конкретных лиц, дорвавшихся до власти и затем вынужденных прикрывать свои явно вредоносные намерения и действия якобы пользой от них для страны.
Что же касается не внутренней политики, а внешнеполитического положения страны, дополню сказанное одним неоспоримым фактом. Россия, как практический в ООН правопреемник СССР, никоим образом не была изгнана из до настоящего момента все еще высшего на Земле «совета победителей» — Совета Безопасности ООН, где Россия, так же, как и другие постоянные члены Совета Безопасности ООН, сохраняет право вето на любое решение. А решения Совбеза ООН, напомню, в отличие от даже резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, имеют обязательную силу для всех государств — членов ООН.
Согласитесь, сохранение статуса одного из всего пяти на всей Земле постоянных членов «совета победителей» не вполне укладывается в ныне широко распространенную (и подспудно старательно внушаемую) байку о якобы наложенных на Россию как на государство «победителями в холодной войне» обязанности выплачивать им какие-либо репарации.
Но независимость политическая с формально юридической точки зрения и независимость реальная — вещи, разумеется, разные. Если ходишь с протянутой рукой и только и уговариваешь всех окружающих дать тебе в долг, то о какой подлинной независимости можно говорить? Но здесь вновь свидетельствую — как бывший начальник Контрольного управления Администрации президента России (с марта 1992-го по март 1993-го года), затем как член первого (выборного) Совета Федерации (с декабря 1993-го по декабрь 1995 го года) и затем как заместитель Председателя созданной нами вопреки ельцинской команде (президент даже накладывал вето на наш закон) Счетной палате России (с января 1995-го по январь 2001-го года): все это время нагло и цинично расхищалось наше национальное достояние, причем, не воришками с улицы, а непосредственно самими властями, в масштабах несопоставимо больших, нежели все то, что Россия получала в виде зарубежных кредитов, в том числе, на весьма кабальных условиях. И это — не мое нынешнее запоздалое свидетельство — убедительные подтверждения этому моему свидетельству есть в открытых для публики официальных отчетах Счетной палаты России в период моей в ней работы с 1995 по 2000 гг., в том числе, в издававшихся нами тогда бюллетенях Счетной палаты.
Кабальность же условий, на которых наши власти получали вожделенные зарубежные кредиты, заключалась, в том числе, как раз в необходимости строго следовать требованиям кредиторов в части проведения угодной им социально-экономической политики. И если кто-то думает, что это были требования, прежде всего, обеспечения порядка и ответственности в целевом расходовании кредитных средств, то это глубочайшее заблуждение.
Так, в одном из отчетов Счетной палаты России в период моей в ней работы содержится анализ меморандума Правительства России в адрес МВФ об экономической политике России. В этом меморандуме нами (Счетной палатой), среди прочего, были выявлены два факта.
Факт первый: текст Меморандума был явно изначально написан на английском языке и лишь затем переведен на русский. Были выявлены следы не вполне корректного перевода текста именно с английского на русский (а не наоборот). То есть, зарубежные советники сначала продиктовали, что они хотят получить, а затем получили это в виде обязательств Правительства России перед МВФ.
И факт второй: Правительство России в этом Меморандуме (явно с подачи англоязычных советников) приняло на себя обязательство — может быть, усилить и расширить контроль за целевым использованием средств? Как бы не так. Напротив, ограничить деятельность Счетной палаты России контролем лишь за исполнением бюджета. И понятно: ведь мы (Счетная палата) выявляли (в опубликованных отчетах это есть) факты, что, скажем условно, из ста долларов зарубежного кредита на какое-нибудь совершенствование социальной инфраструктуры реально на больницы, школы и т. п. шло максимум долларов десять-пятнадцать. А основные деньги — на … консультации иностранных же советников. Ну как в такой ситуации не попытаться ограничить общество (а мы работали как контроль публичный — в интересах общества) «исключительно контролем за исполнением бюджета»? И нам — тогдашней Счетной палате — даже пытались отказывать в предоставлении информации, мотивируя это тем, что «деньги не бюджетные, а кредитные» (хотя возвращать их потом, разумеется, из бюджета)…
То есть, российские власти были в этот период вполне формализовано ограничены обязательствами перед кредиторами, но это отнюдь не было связано с какой-либо объективной необходимостью в получении кредитов. Повторю: прямо расхищалось самими же властями народного достояния несопоставимо больше, нежели поступало в виде кредитов, да еще и сами кредиты массово расходовались отнюдь не на нужды социального и экономического развития.
Важно понимать, что период официальной и вполне законной (хотя, с моей точки зрения, как я указывал выше, и изначально необоснованной) кредитной зависимости России закончился с ростом мировых цен на энергоресурсы — в начале двухтысячных. Почему же это не привело к проведению властями России подлинно самостоятельной и национально ориентированной экономической политики?
Ответов может быть много, но один из ключевых, с моей точки зрения, прост: а зачем?
Зачем не стране и народу, а властям — зачем, если и так все хорошо?
Ведь проводить подлинно национально ориентированную политику — это не по пустякам, а по существу вступить в конкуренцию, а значит и в определенную конфронтацию с основными в этом мире центрами силы. Но правящая команда, включая ее опору — привластную олигархию, сформировалась в девяностые именно как команда всей логикой своего мышления и всем целеполаганием подчиненная этим самым мировым центрам силы. Да еще и как команда изначально не просто паразитическая (паразитирующая на доставшихся в наследство от предков природных ресурсах), но и откровенно жульническая, прячущая присвоенное в этих самых центрах силы. Как же тогда и зачем с ними вступать в какую-либо конфронтацию? Зачем вообще что-то еще иное, если можно тупо паразитировать на наследии, доставшемся от предков, перекладывая расходы на население и присваивая себе исключительно доходы, и ни о чем более сложном вообще не думать?
Под это даже подвели некоторую идейную базу. На идеологию, конечно, не тянет, но некоторая «недоидеология» третьеразрядной мировой «бензоколонки» сформировалась вполне отчетливо. Говорить об этом прямо должно бы было быть стыдно, но не стеснялись — говорили. Это же надо было так «проговориться» (хотя они так не считали, а были вполне искренни), когда в начале двухтысячных тогдашний министр экономического развития (!) Г.Греф в предновогодней телепередаче у Познера высказался об отношениях России с Европой как прекрасных: мы им поставляем сырье, они нам — готовую продукцию…
Конечно, не весь народ и не вся его более или менее дееспособная и мыслящая часть состоит из таких ограниченных «грызунов». Были попытки формирования не только чисто политической, но и разного рода «промышленной» оппозиции, разного рода форумных и клубных форм, были перепробованы все способы воздействия на власть: от прямой и жесткой оппозиционности до бесконечных попыток «посоветовать», уговорить, апеллировать к долгосрочным интересам самих же этих крайне примитивных и ограниченных «грызунов», но все оказалось тщетно. Для того и замуровывались и бетонировались все подступы к власти, чтобы никакая иная идея, никакой иной образ жизни, развития и движения в будущее, кроме тупого проедания наследия предков, составить альтернативу длящейся уже три десятилетия последовательной деградации страны не могли.
Остается задаться наивным вопросом: так если мы — народ России — платили и продолжаем в той или иной форме платить дань, то это дань за что?
Очевидно: за нашу безропотность, неспособность к самоорганизации и согласие на узурпацию власти теми, кто свои обязательства перед внешними силами имеет возможность выдавать за обязательства государства, то есть, обязательства наши с вами.
