Какие открытия ждут Россию на «континенте будущего»
Советский Союз инвестировал в Африку больше, чем любая другая страна. Россия могла бы получать огромные дивиденды от сделанных капиталовложений, убежден Вячеслав Тетёкин, африканист с полувековым стажем, доктор исторических наук. Проблема в нехватке политической воли и недопонимании значения обладающего несметными богатствами региона, который называют континентом будущего.
В Петербурге открывается саммит «Россия — Африка». Какие нити связывают нас сегодня, что мы готовы предложить и можем получить взамен, чего ждать от встречи верхов, «Свободной прессе» рассказал Вячеслав Тетёкин.
«СП»: Африка сегодня на слуху. И не только потому, что открывается саммит «Россия — Африка». Говорим: «Вагнер», подразумеваем — Африка. Мы там основательно закрепились?
— Вызывает сожаление то, что Африка на слуху только сегодня и применительно к конкретному мероприятию. Хорошо, что у нас будет проходить уже вторая встреча в верхах «Россия — Африка», но это не должно быть разовым мероприятием.
Если посмотреть на наше прошлое, Россия всегда развивалась в другом направлении — восточном. Мы, я имею в виду Советский Союз, стали заниматься Африкой, по большому счету, только в 60-х годах, когда началась активная деколонизация, и наша страна активнейшим образом способствовала этому процессу. Он был очень мощным, и наше участие в африканских делах шло по нарастающей.
Я первый раз приехал в Африку в ноябре 1972-го. Это был тот момент, когда она очень мощно развивалась. Десятки тысяч наших специалистов: инженеров, геологов, врачей — работали в Африке!
Прямая ссылка передачи на YouTube. Смотрите все передачи СП-ТВ
Подписывайтесь на YouTube-канал «Свободной Прессы». Мнения, аналитика, репортажи
Этот процесс развивался до середины 80-х, потом появился Горбачев, который сказал, что нечего нам там делать. Начались крики, что мы Африку кормим, а сами бедствуем. Абсолютно ложная, нелепая, обывательская точка зрения! И наше сотрудничество стало сворачиваться. А после государственного переворота 1991 года, те, кто пришел к власти, сказали: кто был нашим другом, теперь враг и соперник. А вот бывшие противники — идеологические, политические, военные (имеется в виду Запад) — отныне друзья. И в течение 30 лет, до 2019 года, когда прошла первая встреча в верхах «Россия — Африка», у нас почти никаких отношений не было.
В 1970−80-х Аэрофлот летал чуть ли в каждую африканскую страну. Сейчас — ни в одну! Еще в 1994 году был прямой рейс Москва — Йоханнесбург. Я летал Аэрофлотом на первые в истории ЮАР демократические выборы, потом — бах, Березовский продал права на эти рейсы Люфтганзе. Полное, тотальное схлопывание отношений. Был закрыт целый ряд посольств, все экономические проекты свернуты. Мы ушли из Африки. Точнее, нас ушли из Африки.
Но — интересный феномен: нынешний подъем наших отношений после 30-летнего забвения — результат усилий заклятых друзей России на Западе.
«СП»: Как так?
— Смешная, с геополитической точки зрения, история. Запад решил нас наказать за специальную военную операцию на Украине. Ввел экономические санкции, персональные против ряда политиков, общественных деятелей, бизнесменов и т. д. Им стало гораздо труднее ездить в страны Европы. Даже олигархи, до мозга костей прозападные, и те стали жертвами санкций. «Железный занавес» опустился на том пути, по которому российская элита, начиная с 1991 года, привычно путешествовала в Европу и Соединенные Штаты. Бизнес начал лихорадочно искать места применения своей энергии и капиталам. И тут выяснилось, что есть континент с огромными возможностями и для отдыха, и с точки зрения инвестиций. И российский бизнес стал поворачиваться лицом к Африке.
Что касается политического поворота, то тут не менее интересно. Когда началась СВО, Запад потребовал, чтобы все члены ООН осудили наши действия на Украине. Африка отказалась вводить санкции и даже, по большей части, поддерживать антироссийские резолюции. И люди в нашей верхушке, которые принимают решения, вдруг прозрели. Они увидели, что Африка по-прежнему наш серьезный политический союзник. И — небывалое дело — в этом году Сергей Викторович Лавров совершил уже три поездки в Африку, включая страны, где он раньше даже не думал оказаться: Свазиленд, Бурунди — совсем небольшие государства, Кения, которая всегда считалась прозападной. Но меня обуревает беспокойство: не закончится ли наше нынешнее увлечение Африкой этой встречей в верхах в Ленинграде.
«СП»: Африка — единственный континент, где реализуется право наций на самоопределение и идет странообразование. 30 лет назад от Эфиопии отделилась Эритрея. Суданов теперь тоже два, есть Южный. Сомалиленд, бывшая британская колония, хочет отложиться от исторически итальянского Сомали… Когда может закончиться этот процесс?
— По большому счету, этот процесс особой радости не вызывает. Все понимают, что границы между африканскими государствами сплошь и рядом искусственные. Колонизаторы брали линейку и проводили на карте черту: здесь английское владение, а тут французское или португальское… По линейке разделяли народ, этническую группу. Но поскольку ВСЕ границы искусственные, процесс передела вызвал бы колоссальные потрясения. И то, что происходит на Африканском Роге, о котором вы упомянули: Эфиопия, Сомали, Судан, Южный Судан — это, скорее, незаконченный процесс закрепления существующих границ. Да, какие-то пассионарные нации добиваются права на самоопределение, но за этим сплошь и рядом стоят корыстные интересы…
В конце 60-х годов Нигерия, крупнейшее государство Африки, было на грани раскола, потому что в одной из провинций, в Биафре, было обнаружено мощнейшее месторождение нефти. И там немедленно началось движение за национальное самоопределение, которое самым активным образом поддержали англичане. Туда пошло оружие, вливали деньги, но, к счастью, центральное правительство справилось с этим. И, кстати, на его стороне выступил Советский Союз. Мы сыграли чуть ли не решающую роль в том, что раскола страны не произошло.
«СП»: В Нигерии это помнят?
— Конечно. Биафра-то никуда не делась.
Подобные процессы я бы отнес к числу негативных, потому что раскол — это всегда невыгодно. Крупное государство более жизнеспособно. Когда начинается дробление, усиливается слабость — такой парадокс. То же произошло с нашей страной. Был единый могучий Советский Союз, его раскололи, возникла Российская Федерация и группа государств, которые, кроме Белоруссии, живут хуже, чем во времена СССР. Крупное государство создает более выгодные условия для благополучия своих граждан. Надеюсь, в Африке странообразование заканчивается.
«СП»: Есть еще такая территория как Западная Сахара. Несколько стран, включая Алжир, признают ее самостоятельным государством. Россия в противостоянии Марокко и фронта ПОЛИСАРИО — на чьей стороне?
— Западная Сахара — член организации Африканский союз. Входит туда совершенно официально, открыты посольства в целом ряде стран, то есть фактически она признана. Россия занимает нейтральную позицию в этом вопросе. Отчасти, на словах, мы поддерживаем право народа Западной Сахары на самоопределение, но активно не вмешиваемся, потому что у нас добрые отношения и с Марокко, и с Алжиром. Пусть африканцы сами определятся.
«СП»: Гражданская война в Ливии — тоже про право наций на самоопределение, пусть и с вмешательством внешних сил?
— Ни в коем случае! Это в чистом виде уничтожение государства, которое занимало антиимпериалистические позиции. Это был государственный переворот, инспирированный западными странами. К сожалению, Россия под руководством тогдашнего президента Медведева заняла неверную позицию и в тот момент по его указанию фактически поддержала в Совбезе ООН введение так называемой бесполетной зоны. Западная авиация начала беспощадно уничтожать силы центрального правительства. Оно, я убежден, справилось бы с попыткой мятежа, если бы не мощное вмешательство западных стран — прежде всего, Великобритании, Франции, отчасти Италии. Они не простили Каддафи ту антиимпериалистическую позицию, которую он занимал до этого и, как только власть ослабла в результате опять-таки инспирированных волнений в Мисурате, в других местах — Запад сразу бросил всю мощь своей авиации плюс силы специального назначения на поддержку мятежников. В итоге сам Каддафи был зверски убит, и страна оказалась расколотой. Это никакая не гражданская война.
«СП»: Тогда говорили, что все началось с событий в Бенгази, притом, что скоро выяснилось, это — постановочная съемка в студии «Аль-Джазиры».
— Это классика, привычное для Запада дело. Вспомним так называемый инцидент в Рачаке, когда федеральные силы Югославии якобы уничтожили мирных жителей в косовском селе. Международному сообществу были предъявлены 34 трупа, поднялся дикий вой про антинародный, бесчеловечный, диктаторский режим Милошевича, и началась агрессия НАТО. Хотя было известно — финны-патологоанатомы установили: эти люди убиты в бою, потом их переодели в крестьянскую одежду. Чистейшей воды провокация! К сожалению, трагедия Ливии развивалась по такому же сценарию, который был написан где-то за рубежом.
«СП»: При Каддафи мы не только продавали ему оружие, но и вкладывались в инфраструктуру страны. Вроде бы собирались строить железную дорогу… По самым скромным оценкам, мы потеряли там 4 миллиарда долларов, скорей всего — намного больше.
— Собирались строить не только железную дорогу. В 70-е годы я работал в Государственном комитете по профессионально-техническому образованию при Совете министров СССР, в международном отделе, который занимался в том числе подготовкой специалистов в советских учебных заведениях. В какой-то момент в наши ПТУ прибыли чуть ли не 400 ливийцев. Их собирались обучать ключевым рабочим профессиям: сварщики, токари, фрезеровщики, электрики. А контракт был заключен не гражданским ведомством, а подразделением Государственного комитета по внешним экономическим связям, которое занималось вопросами военных поставок.
Официально об этом так и не объявлялось, но земля полнилась слухами: ливийцы хотели при нашем участии развивать атомную промышленность. Это был неизмеримо более крупный проект, нежели железная дорога. Думаю, он сорвался по чисто политическим причинам. Запад, который по-прежнему имел влияние на Ливию через цены на нефть, оказал давление, и Каддафи охладел к проекту. Хотя возможности были гигантские, причем взаимовыгодные — это стоило десятки миллиардов долларов, а ливийцы в тот момент купались в деньгах, были самой преуспевающей страной в Африке, имея при небольшом населении колоссальные доходы от продажи нефти.
«СП»: Есть надежда, что мы вернемся в Ливию не только силами частной военной компании?
— В политике всегда так было, что сначала появлялись военные, за ними — священники, потом — торговцы. На Западе схема отношений со странами Африки выглядела примерно так.
Я убежден, что ЧВК «Вагнер» делает крайне важную и полезную работу. Но это может быть только одной из основ наших отношений — помощь странам в борьбе с терроризмом, с фундаментализмом, что крайне важно для них, особенно в Центральной Африке, в зоне Сахары. А за военными обязательно должны последовать экономические проекты. Только тогда наши отношения могут быть стабильными.
«СП»: В советское время приоритетами в Африке были страны севера континента (Египет, та же Ливия, Алжир) и португалоязычная часть юга: Ангола и Мозамбик?
— Не совсем так. Конечно, страны севера: Египет, Алжир — изначально были в сфере наших интересов, наряду с Западной Африкой: Гвинея, Мали, Буркина-Фасо. Сейчас этот регион отошел в тень. Но у меня до сих пор где-то лежит газета чуть ли не 1959 года, как малийская партийно-правительственная делегация приехала в СССР, и ЦК КПСС и советское правительство дают обед в честь ее прибытия с присутствием всех руководителей нашей страны. В тот период приезд высоких гостей из Африки был очень крупным внешнеполитическим событием! Так начинались наши отношения.
Парадокс, о котором мало кто вспоминает: большая часть Африки получила независимость мирным путем, из рук колонизаторов. Они более не могли держать народы в угнетенном положении и были вынуждены это сделать. Но на юге Африки белые режимы крепко укоренились в силу экономических причин. Это богатейший регион, все его страны обладают огромными природными запасами и там замечательный климат, который подходит для европейцев. Поэтому режим апартеида в Южной Африке или белого меньшинства в Зимбабве, колониальные режимы в Мозамбике и Анголе очень укрепились. Они по праву считали себя местными, потому что, действительно, жили там в течение веков, особенно в Южной Африке. Буры пришли туда в 1652 году, три с половиной столетия назад.
Сопротивление демократической передаче власти темнокожему большинству было очень мощное. Это определяло ожесточенность политической и вооруженной борьбы. И наша страна поддержала ее самым серьезным образом. Недаром на национальном флаге Мозамбика изображен автомат Калашникова. Мы сыграли решающую роль не только в Анголе и Мозамбике, но и в Зимбабве, Намибии, Южной Африке и в прилегающих странах, в Танзании, например, которая получила от нас большую поддержку. У нас и сейчас надежные друзья как раз на юге Африки.
«СП»: Есть такое мнение, что Китай строит в Африке дороги и заводы, а Россия строит в Африке систему безопасности. Звучит красиво! Как соотносится с действительностью?
— Помогаем в борьбе с терроризмом, но я бы не сказал, что мы выстраиваем систему безопасности Африки в целом, это слишком сложно. Появление ЧВК «Вагнер» в ЦАР, потом в Мали, в Ливии, возможно — в Буркина-Фасо, какое-то участие в Мозамбике в борьбе с проникновением туда экстремистов через Танзанию еще не определяет картину. Да и внешних угроз, кроме религиозного экстремизма, у Африки нет. Никто из европейских держав не собирается покорять ее по новой. Африканцы умело избегают межгосударственных конфликтов на своей территории, поэтому главной проблемой с точки зрения безопасности являются как раз фундаменталисты, экстремисты. И я убежден, что наше будущее там не в выстраивании некой системы безопасности, хотя мы активно продаем оружие…
«СП»: Мы всегда этим занимались.
— Да, это все было свернуто, но в последнее время стало восстанавливаться. В частности, 10 лет назад мы продали оружия в Уганду примерно на 800 миллионов долларов. Причем поставили туда самые современные образцы. Я был на военно-воздушной базе Энтеббе, с удовольствием наблюдал там Су-30, новейший истребитель, и тренажер, который поставили вместе с ним. Это лучшие боевые самолеты, которые сейчас есть в Африке. Угандийцы купили шесть машин. То есть наше военно-техническое сотрудничество продолжается — может быть, не в таком объеме, как раньше…
«СП»: Алжир традиционно занимает третье место среди крупнейших покупателей российской военной техники.
— Конечно, Алжир огромные закупки оружия произвел, да и Египет. Военно-техническое сотрудничество продолжается, но это не то же самое, что обеспечение безопасности.
А китайцы правильно поступают. Они создают инфраструктуру, занимаются активно экономикой, работают почти во всех африканских странах. Это нам пример для подражания. Ведь китайцы просто так, из альтруизма ничего не делают. Они там зарабатывают, мы должны делать то же самое.
В Африку сейчас пришли страны, которые никогда не вели дел с ней. Скажем, Турция — у нее есть посольства по всему континенту. «Турецкие авиалинии» летают не только во все столицы африканских государств, но и во многие туристические центры. ОАЭ, Индия, Индонезия, не говоря уже о Японии и Южной Корее, тем более — о старых колониальных державах: Франции, Великобритании, Португалии, Германии… Все страны сейчас расширяют торгово-экономическое сотрудничество с Африкой. Кроме России! Беда не в нехватке денег, а в недостатке политической воли и недопонимании значения.
А ведь мы произвели колоссальные капиталовложения в Африку, которые всегда являются основой развития сотрудничества. Правда, сделали это не в виде займов, кредитов, других средств финансовой помощи. Мы вложились в национально-освободительную борьбу, причем по-крупному. Все наши поставки техники, помощь военных специалистов — это инвестиции. Африканцы готовы к отдаче, но нет желания с нашей стороны. Нам говорят: приходите, создадим все условия. Может, не любую дверь нараспашку откроют, но при прочих равных условиях с другими странами они, конечно, помнят про помощь Советского Союза и готовы отдавать нам приоритет.
«СП»: У Корнея Чуковского есть стишок «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы». Но ведь и многим взрослым Африка представляется черной дырой. В Африке пираты, в Африке повстанцы…
— Голод, нищета, преступность… Это вчерашний день. Африка меняется на глазах. Яркий пример — Эфиопия. За последние годы страна закупила 300 дальнемагистральных самолетов. Аэропорт в Аддис-Абебе сейчас один из самых крупных центров, через которые идет поток туристов, бизнесменов… Эфиопские авиалинии — вот, кто сейчас летает по всей Африке, как когда-то Аэрофлот.
Никакой нищеты нет! По числу приобретенных гаджетов Африка переплюнула всех остальных. Там мощно развиваются электронные сети, количество людей, которые пользуются интернетом, зашкаливает.
А ведь это континент, где почти полтора миллиарда человек населения. И уровень образования там растет, технологии бурно развиваются. Все дружно говорят о том, что Африка — континент будущего. Потому что, если добавить к растущему населению колоссальные природные ресурсы, складываются условия для опережающего развития. Все это понимают, кроме тех, кто определяет внешнюю политику России, и отечественного крупного бизнеса.
Да, самые дальновидные начинают вкладываться в Африку, по крайней мере интересоваться, но это тоненький ручеек, нам пока очень далеко до той могучей реки, какую представляют собой китайские инвестиции. И это после того, как мы внесли колоссальный вклад в то, чем является Африка сейчас.
«СП»: Так «голодающие народы Африки» — это правда или уже больше пропаганда?
— В засушливых регионах Сахарской зоны голод есть в силу чисто климатических и экономических причин. Когда «крокодил не ловится, не растет кокос», деваться некуда — живут за счет гуманитарной помощи. Но борьба с голодом — скорее, вопрос передачи технологий. Взять Танзанию, когда летишь над ней, зрелище — потрясающее: видишь не черную, а красную землю! Она очень плодородная, почти как чернозем.
Возможности для развития сельского хозяйства, самообеспечения продовольствием огромные. Вопрос в технологиях, в тех же самых удобрениях. Запад тормозит их поступление на африканские рынки. Это чудовищно. А с точки зрения механизации — неэквивалентный обмен, форма неоколониализма.
Для понимания: если раньше Замбия, чтобы купить трактор в Германии, должна была продать — условно — пять тонн меди (страна обладает огромными запасами этого металла), сейчас за ту же самую машину — уже 10, если не 15 тонн. То есть колониализм сохраняется, и это одна из причин голода. Хотя борьба с ним идет, чудовищных жертв давно нет.
«СП»: В Ленинграде открывается саммит «Россия — Африка». Такая встреча верхов проводится у нас в стране второй раз, предыдущая была четыре года назад в Сочи. Вопрос, которым задается обыватель: что это даст?
— Это очень важное событие. Почему? Потому что должен произойти переворот в головах тех, кто принимает геополитические и внешнеэкономические решения. Осознание того, что Африка — зона не только проблем, но и будущего развития, только начинается, поэтому факт проведения саммита исключительно важен. Он закрепляет в нашей верхушке понимание, что мы должны продолжать этот процесс, не останавливаться на этих двух мероприятиях.
Не так важен сам форум, как подготовка к нему. Она вызывает необходимость посмотреть, в каком состоянии находятся наши отношения. К сожалению, по товарообороту, в экономическом отношении мы в десятки, в сотни раз уступаем другим странам. Нужно искать возможности для взаимовыгодного сотрудничества, и в этом отношении форум очень важен.
«СП»: У сотрудничества есть еще культурная, научно-образовательная составляющая. Когда-то африканские студенты были желанны, и не только в Москве.
— Вы удивитесь, но сейчас африканских студентов в России чуть ли не больше, чем в советские времена, когда мы давали бесплатные стипендии. Почему? Наше образование, особенно — в медицинским вузах, дешевле, чем в странах Запада, причем существенно. А качество никак не хуже.
Африканцы исходят из простых, прагматических соображений: если специальность врача или инженера можно получить в России, почему мы должны ехать в Лондон или Париж, а не в Москву. За обучение иностранных студентов наша страна получает достаточно большие деньги — не готов назвать конкретную сумму, но это миллионы долларов, если не десятки миллионов. И российское военное образование очень ценится. В Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище чуть ли не четверть курсантов — африканцы.
Конечно, нужны культурные обмены. Я обожаю африканскую музыку. Она так заводит, что ноги-руки начинают сами двигаться. И начинаешь танцевать. Африка — это богатейшая, своеобразная культура — как раз музыкальная, прежде всего. Джаз пошел откуда? Он ведь не американский на самом деле. Африканский!
Нам надо восстанавливать русскую культуру, чтобы было что показать. Что мы сегодня можем предложить Африке? Ошметки западной культуры, которые доминируют у нас сейчас, эти жалкие перепевы? Если в образовании мы худо-бедно сохранили советскую систему, то культура фактически угрохана властью, пришедшей в 1991 году. Даже самодеятельность почти уничтожена.
«СП»: Общества дружбы с африканскими странами хоть в каком-то виде сохранились?
— Формально существуют, но очень слабые. Дело в том, что советская внешняя политика, в том числе на африканском направлении, отличалась комплексным характером. Она была мощная, продуманная и эффективная. Все работали на общий результат. Мы продвигали в Африку наши идеи, политические, экономические, военные интересы. Работали МИД, знаменитый ГКЭС, который строил десятки, если не сотни объектов по всей территории Африки, Минобороны, спецслужбы, Минрыбхоз, Внешторг, Министерство высшего и среднего специального образования, общественные организации.
Я, например, в течение 15 лет трудился в Советском комитете афроазиатской солидарности. Мы занимались поддержкой национально-освободительного движения Юга Африки и Намибии.
Был единый комплекс, который, что важно подчеркнуть, координировался Международным отделом ЦК КПСС. Партия определяла основные направления, и все дружно работали. Кто сейчас определяет внешнюю политику? Олигархи. Посмотрите на характер крупных государственных визитов. Все крутится вокруг нефти или газа, остальное неинтересно. И даже если что-то меняется, все тянут в разные стороны, как лебедь, рак и щука.
В Международный отдел на Старой площади сходились все ниточки. Сейчас такого органа нет.
«СП»: Он должен возникнуть внутри МИДа или вне его?
— Очевидно, вне. МИД занимается только политическими и межгосударственными отношениями. А есть еще спецслужбы, экономические ведомства, внешнеторговые… Координировать их должен кто-то другой. Скорее всего, как в советские времена, та же Старая площадь, Администрация президента. Есть соответствующее подразделение, Управление по внешней политике. Но, к великому сожалению, там сплошные американисты и европеисты. Это высокопрофессиональные люди, сомнений нет. Но у них сформировался менталитет, что приоритет — Запад и немножко Восток. Юг для них, скорее всего, не интересен.
